[argutiae]

Пейринг: Деймон/Елена
Описание: мой взгляд на "Ты мне нужна" из промо. Посмотрим, как всё будет на самом деле.
От автора: это, в первую очередь, практика. Мне нужно было попробовать писать от первого лица в настоящем времени, и я выбрала Елену, потому как мы в самом деле не знаем, может ли она позволить себе рассказ в прошедшем времени (если не обращать внимания на то, что она главная героиня и с ней всё всё равно будет хорошо). Так как это рассказ от лица Елены, я надеюсь, вы простите как то, что на этот раз Деймон своим блистательным существованием придаёт ей силы, а не она ему, так и очевидную наивность, с которой прописана главная идея.
UPD. Небольшая иллюстрация-заставка (по клику откроется текст)

Я смотрю на удаляющуюся спину Аларика, гадая, почему никто не закрыл за ним дверь. Мой взгляд невольно соскальзывает с его слишком уж широкой в плечах куртки и будто примерзает к начавшему приближаться к горизонту солнцу. Вечер, а потом и ночь, куда как ближе, чем хотелось бы. На мгновение меня охватывает безразличие – я всё ещё надеюсь на новый спасительный план, но не могу заставить себя почувствовать хоть что-то, напоминающее желание бороться.

Сегодня пасмурно, но всё равно совсем скоро глаза начинает щипать, и я старательно моргаю, пытаясь отделаться от зелёных кругов, переливающихся, словно пятна бензина на воде. Стефан тянет меня за локоть, разворачивая для объятий. Я перевожу на него взгляд, но в тусклом свете коридора вижу лишь смутный намёк на родные черты, едва проступающий сквозь бензиновые пятна. Привычно кладу голову на плечо, до упора поднимаясь на носочках, и тут же понимаю, что гляжу прямо на него.

По легкому кивку Деймона понимаю, что Дженна обезоружена и временно успокоена. Отлично. Чуть улыбаюсь ему, Деймон коротко, резко кивает ещё раз, разворачивается и не уходит даже, а выстреливает прочь на вампирской скорости.

Следующие два часа проходят куда быстрее, чем кто-либо хотел. Мы предупреждаем Элайджу, ещё раз повторяем план. Стефан всё время держит меня за руку, так что первое время я то и дело ловлю быстрые взгляды Деймона, всё же спустившегося в гостиную. Он не ворчит в своей обычной манере, только почти забавно дергает головой, стараясь не смотреть на наши сцепленные пальцы.

Новый план не нравится почти никому в комнате. Но Бонни, как бы её не выводили из себя вампиры, уверенно кивает – да, всё верно, то, о чём говорит Элайджа, вполне может сработать. Я вижу, как она, улыбаясь, чуть поджимает губы, но, по большому счёту, мне действительно сейчас не до её сомнений. Я знаю, что план сработает. Я знаю, потому как это последнее и единственное, что мне сейчас остаётся – надежда.

Думаю, Стефан прекрасно меня понимает. Либо, возможно, он просто не может придумать ничего лучше, ничего, что смогло бы переубедить меня в последнюю минуту. В любом случае, он сидит рядом, прижимая свою руку к моей, и это именно то, чего мне сейчас недостаёт. Уверенность. Вместе с моей надеждой выходит не так уж и плохо.

Мы проходимся по всему плану несколько раз, и Деймон не отступает, пока не убедится, что все всё уяснили. Вот кто совершенно точно не верит в наш успех. Он старается сделать всё, чтобы задумка сработала, но, когда повторять одно и тоже больше нет никакого смысла и все приготовления готовы, я вижу, как лихорадочная уверенность сползает с его лица. Всего на мгновение, как раз перед тем, как он уходит из комнаты, я ловлю его бледное, мутное отражение в стекле. Я вцепляюсь в руку Стефана с удвоенной силой, потому что то, что я замечаю в стекле старого серванта – это страх и выхолаживающее душу отчаяние. Как бы старательно он не гонял нас по плану, Деймон ни на секунду не поверил, что тот сработает.

Я остаюсь в гостиной ещё не надолго, пью чуть тёплый чай, приготовленный спокойно улыбающейся Дженной. Я не знаю, что ей внушил Деймон, и, пожалуй, даже рада этому. Так проще представить, что она в самом деле расслаблена и счастлива.

Когда солнце наполовину скрывается за подоконником, я извиняюсь и выхожу из гостиной. Стефан порывается было идти за мной, но, помедлив, садится обратно на диван. Я улыбаюсь ему и, вздохнув, поднимаюсь наверх.

Деймон стоит посреди своей спальни, куртка, которую он прихватил, когда уходил, по-прежнему крепко зажата в руке. Я в нерешительности замираю, пытаясь понять, что бы он хотел от меня услышать. В голову не приходит ничего, что было бы одинаково безвредным для нас обоих. Деймон не дарит мне ни одного взгляда, словно бы не замечая, что в комнате есть кто-то, кроме него. Я тупо смотрю, как пальцы, сжимающие куртку, медленно белёют.

Так, молча, мы стоим, кажется, несколько минут. Наконец, когда я чувствую, что ещё чуть-чуть, и мне просто не хватит духа сказать хоть что-то, я делаю шаг в его сторону. Деймон отшатывается, будто я иду на него с оружием, но по-прежнему не смотрит в мою сторону.

Ладно, всё просто.

- Деймон, - начинаю я, и замираю, потому что так и не придумала, что сказать. Пробую подойти к нему ближе, но он снова отступает, на этот раз уже не так быстро, будто бы неуверенный, что ему есть куда делать шаг.

- Не надо, - говорит он моему правому уху, и на мгновения я пугаюсь, что это большее, на что я могу рассчитывать. Что о так раздражающих взглядах в глаза можно забыть.

- Деймон, - повторяю, пытаясь прочесть хоть что-то на его лице. Мне приходится чуть приблизиться, потому как его голова склонена и почти все черты скрывает тень.

Тут Деймон резко вздергивает подбородок, наконец-то встречаясь со мной взглядом. Не знаю, что я рассчитывала увидеть – признание, прощение или прощание, или всё сразу, - но вместо этого нахожу лишь обычное самоуверенное выражение.

- Тебе что-нибудь нужно? – Деймон ухмыляется. – Может, присядешь?

Я озираюсь – кроме огромной кровати мебели в комнате почти нет.

- Заранее предупреждаю, что спешу. Помимо бесконечного объяснения одношагового плана у меня запланированы и действительно важные дела на сегодня, - в подтверждение он приподнимает куртку. Смотри, Елена, мне некогда говорить с тобой, я уже одной ногой на улице.

- Я просто хочу побла…

- Ясно, - перебивает, бросая взгляд на часы. – Спасибо. Если это всё, я прошу меня извинить.

Я на секунду замираю, не зная, как себя вести. Что сделать, чтобы только не ранить его ещё хуже? Что мне можно говорить, а что нет?

Я понимаю, что нужно что-то обязательно придумать, потому как, сколько бы привычнее отшатывающегося Деймона ни был Деймон бравирующий, хорошего нет ни в том, ни в другом. Когда ничего лучше не приходит в голову, я делаю пару быстрых шагов и обнимаю его.

Деймон выдыхает, словно это не объятие, а удар, выбивший из него весь дух. Так уж сложилось, что все те разы, когда я его обнимала, он никогда даже не шевелился в ответ. Традиция не нарушается и сейчас. Но, когда я отстраняюсь, Деймон хватает мои руки, порывисто, отчаянно, будто я куда-то убегаю.

- Ты мне нужна, - звучит слишком уж мелодраматично. Звучало бы, если бы Деймон не цеплялся за меня, словно маленький ребёнок. – Ты мне нужна, - повторяет снова, и я не нахожу ничего лучше, чем:

- Это моя жизнь, Деймон.

Слова не лишены разумности, и на мгновение мне кажется, что я могу успокоить его. Больше аргументов, меньше сослагательного наклонения, решаю я прежде, чем слышу ответ.

- Это и моя жизнь тоже.

Я знаю, как могу всё вывернуть. Как могу сделать вид, что поняла его слишком буквально, и объяснить, что его жизни сегодня ночью ничего угрожать не будет. Но это кажется нечестным, так что всё, что я говорю:

- Не глупи.

Деймон упрямо мотает головой, его пальцы крепко стискивают мои ладони.

- Сама подумай, что мне останется.

Я послушно думаю. Если что-то, не дай бог, случится со Стефаном, я знаю, что смогу жить дальше - просто занять себя чем-то и понемногу двигаться вперед. Сначала медленно, но с каждым годом всё уверенней и уверенней. И, возможно, через десять, двадцать лет, я буду достаточно далеко, чтобы начать что-то новое. Я знаю, что мою смерть переживут Стефан, и Джереми, и Бонни с Керолайн, так же, как я примирюсь с потерей их. Это будет болезненно, но все мы сможем двигаться дальше, так или иначе.

Все, кроме Деймона. Он не найдёт, чем занять себя, не станет писать книг или танцевать на концертах рок-групп, не попытается жить чем-то кроме любви. По большому счёту, он самый большой романтик из нас. Единственным, что держало его на плаву почти полтора века, была любовь к Кетрин. Он дышал, грезил и жил только ею. По правде сказать, я была немало, хоть и приятно, удивлена, что он не предложил ей своего прощения, как только она вернулась в город, не умолял начать всё с начала. На секунду эта мысль меня веселит – кажется невозможным представить себе умоляющего Деймона. Улыбка исчезает, стоит мне перевести взгляд со сжимающих мои руки пальцев на лицо. Бравада слезает с него кусками, словно штукатурка, и то в неровной линии губ, то в глазах я замечаю мольбу.

Тут я понимаю, от чего упорно отворачивалась уже долгое время – ему всё это кажется последним шансом. Он верит, что за целую вечность не найдёт никого больше. Поэтому Деймон будет лишь недовольно ворчать, хмуро глядя на наши со Стефаном сцепленные руки, но никуда никогда не уйдёт. Не потому, что ждёт своего часа, но уже хотя бы просто для того, чтобы быть рядом – настолько близко, насколько возможно. Я люблю Деймона - очевидно, не так, как ему бы хотелось, но так, как могу, - и мне уже не в первый раз становится жутко стыдно из-за того, сколько страданий мы со Стефаном ему причиняем. И всё же я знаю, что как бы ни было больно, он никуда не уйдёт, потому как идти ему некуда. Деймон не будет двигаться дальше после моей смерти. После неё у него просто ничего не останется.

Я не знаю, что сделать, чтобы помочь ему. Думаю обнять его ещё раз, но тут же вспоминаю, как он отшатывался в начале.

- Я вовсе не собираюсь умирать сегодня, - возможно, это не те самые слова, которых он ждёт. Но это лучшее, что у меня есть.

- Да уж постарайся, - Деймон отпускает уже порядком затекшие ладони. Его взгляд чуть задерживается на них, так что я боюсь, что он может их поцеловать.

Он этого не делает.

Мы сухо прощаемся – он по-прежнему куда-то спешит. Когда Деймон выходит из комнаты, единственное, о чём я могу думать – мне придётся очень, очень постараться. И я постараюсь.