Рассказ появился откуда ни возьмись. Нашелся он в папке "Музыка", затерявшись между Челентано и Биттлз. Открыв его - имеющий целый архив, но сам не занимающий и пяти страниц, я увидела обложку книги, из которой он был взят. Книга была зеленой, и даже на плохой фотографии можно было различить, как удобно, она, должно быть, ложится в руки. Рассказ был о человеке, который читал бесконечную книгу. У нее действительно не было конца и не было начала - как бы он не старался, нельзя было открыть ни первую ее страницу, ни последнюю - всегда перед обложкой оставалось в запасе несколько страниц. Пронумерованны они были на первый взгляд без всякого порядка - как сказал один из героев рассказа - если книга бесконечна, то каждая ее страница может одновременно быть любой, подобно тому, как если бесконечно время, мы можем находится в любом его моменте. Человек читал и читал эту книгу, и не было ей конца. Написана она была на неведомом языке и снабжена картинками, и ни разу, пока он читал ее, рисунки не повторялись, а, значит, могла и вовсе не повториться ни одна страница.
В конце концов он отнес книгу в библиотеку Британского музея и оставил ее там, в подвале.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Глен Миллер - он еще летит. Это старая история, уверена, вы ее уже слышали. Норсман с-64, Ла-Манш. Наверняка слышали.
Но вот что важно - потому что слышали вы эту истрию или нет - не то, о чем хотелось поговорить - не то чтобы мне было не интересно, но... В общем. Представьте себе, что вы летите на самолете. Идет Второая Мировая, в ногу с ней шагает закон о бомбардировках. Закон о Неудачных бомбардировках. Метафорически, если девушка не дала, кончить летчику все равно надо. Итак, вы летите на самолете, полном бомб. Летите в старую-дуборую Англию через Ла-Манш. И летчик говорит - есть такой закон, закон, в котором говорится, что неиспользованные бомбы слудет сбрасывать. Смотри, это классно. Не знаю, что он говорил на самом деле, но в этой версии он будет говорить - "Смотри, это классно. Это действительно классно". И вы смотрите. Это не классно, не круто и не потрясающе. Это - другое. Особое. Потому что под вами, там, у самой воды, которая вскипела от бомб - там самолет. Это ощущение, как когда переезжаешь на автобмобиле на скорости маленький мостик, только в сотню, тысячу раз больше. Как будто голос привязали к двери самолета и оставили на ветру, а вы просто открываете рот и смотрите, смотрите, смотрите вниз. Этот самолетик там, это что-то особенное. Это ваше, и это останется с вами.
Но не смотря на это, на кипящий ад внизу, вы должны кое-что запомнить. Кое-что кроме этой картины. И помнить, и нести это с собой всегда, сколько хватит сил. Самолетик внизу - это одно. Глен Миллер в нем - другое. И он все еще летит.

@темы: история, музыка

---

Джентльмены и джентльмены

Не замечали ли вы, какая гигантская пропасть пролегла между теми, кто уверенно бросает "джЕнтльмены" и теми, кто робко тянет "джентельмЕны"? Первые говорят это слово небрежно, будто, уже крепко зажав сигарету губами и теперь хлопая себя по карманам в поисках зажигалки, обращаются к собравшимся перед ними. Если постараться, можно различить камин позади, удобные кресла и даже белую салфеточку на отполированном до блеска столе. Или же его говорят с уникальным сочетанием почтения и иронии, какое можно встретить только в Англии - доезжаете до двадцатого века, поворачиваете и паркуетесь в первой четверти.
Вторые говорят его с тоской и легкой дрожью, неуверенно, подобно тому, как неуверенно дрейфует к кухне официант в свой первый рабочий день. Голос их может неожиданно сорваться вверх, язык предательски запнуться, а мнущие галстук пальцы сразу же выдадут человека незнакомого с искуством произношения слова "джентльмен".

@темы: слово о словах

---

Дневники вампира

1897-ой... Чудесный был год. Вышел из тюрьмы Оскар Уайльд, Мак-Кинли сменил Кливленда, умер Доде, но родился Фолкнер... Множество, великое множество различных событий произошло в том году. И среди них, скромно и неприметно, затесался один человек, женатый, между прочим, на женщине, которую любил Уайльд, знакомый лично с Конан-Дойлем и Уистлером, и тихо и будто извиниясь, рассказал миру историю. Историю, захватившую умы тысяч и тысяч, и неотпускающую до сих пор. Того человека звали Брем Стокер, и рассказал он миру о Дракуле, вампире, котрому можно сочувствовать. Которого можно любить.
С тех пор прошло уже сколько? 113 лет. Канули в Лету истории о не способных перемещаться в пространстве машинах времени, дуэлях за честь Прекрасной Дамы, как и стихи о ней, кстати. Но хладнокровный страдающий убийца до сих пор вырывает восторженные вздохи из легких юных романтичных девиц.
Но вернемся назад, в 1991 год. Некая Смит публикует роман о вампире. Вампирах. Двух братьях и одной прекрасной смертной девушке. А спустя 18 лет первый крик жертвы уже звучит в новорожденном сериале по мотивам истории.
Сейчас мир поглотила сумеркомания. Сказать честно - я ее глубоко презираю. Как моду в целом и как книгу в частности. Но одно хорошее дело популярность саги все же сделала. Она пробудила интерес к тематике, едва было не погасший после романов Райс. И родился сериал.
В нем есть Елена. Хорошая, милая девочка. С достойноым характером и сильной волей. Героиня, вместе с которой будешь сопереживать.
Есть Стефан. Убивающийся, страдающий от своей сущности вампир. Казалось бы - скука смертная, но... даже сквозь его вечное уныние пробивается иногда истинный характер. Характер человека, способного почти убить родного брата ради справедливости. Ради безопасности. Ради мести.
Есть Деймон. Вампир с большой буквы. Хищник. Демон. Искуситель. Безжалостный убийца. Обладатель прекрасного чувства юмора. Упс, простите, последнее как-то не так драматично, как остальное. Но суть в том, что под несколькими слоями безжалостности, бесчувственности и бахвальства кроется человек, которому невозможно больно. Эта боль вырывается в гнев, прячется в каждом убийстве. Она в каждой шутке, в каждой издевке, в каждом соблазняющем слове. Деймон - это человек которому постоянно, неустанно больно. "Кетрин мертва" - кричит ему в лицо брат, и Деймон на миг замирает, как будто слышит это в первый раз. Так оно, частично, и есть. Его любимая, которую он ненавидит, ненавидит за то, какой она была и за то, что умерла, его Кетрин - о, она будто бы вышла из комнаты на пару минут. Он не смирился с ее смертью, и следующее же его действие после этих слов брата - убийство - показное, бессмысленное, просто чтобы позлить, испугать, доказать, что в нем нет ничего человеческого. Ничего, что способно чувствовать боль. Постоянно вперед, больше действия, больше веселья, быстрее, ярче - только бы не останавливаться, не думать о прошлом - человек, который "живет сегоднешнем днем" просто потому, что это не отпускает прошлое слишком далеко.

"Дневники вампира" - это не просто очередной сериал о романтичном вампире, над котором можно повздыхать одиноким дождливым вечером. Это действительно хорошее кино, с хорошими актерами и сюжетом.

@темы: кино

---

Мальтийский ястреб

Черно-белое кино середины века - это не особый жанр, тип или подвид кинематографа, это просто нечто совершенно иное и вовсе непохожее на современные фильмы. Каждая лента - это маленький законченный мир, совершенный в своей замкнутости - подобно сфере.

Сэм - детектив, ведущий дела вместе с напарником - недалеким, но надежным парнем. Однажды к ним в агенство приходит истеричная дамочка, в слезах просящая помощи. Сэм, как истинный джентельмен, не в силах отказать даме, предлагающей деньги. Он берется за дело, и напарник отправляется на задание. Вот незадача, его убивают, а парочка полицеских ночью приходят просить у Сэма аудиенции.
Сюжет набирает обороты, и вот уже на сцене появляется жеманный коротышка, предлагающий деньги за помощь в поисках некого Мальтийского ястреба - статуэтки, сделанной из чистого золота и инкрустированной драгоценными камнями - не забавы ради, но конспирации для покрытой слоями черной эмали. Вслед за коротышкой стремительно врываются жадный толстяк и его неловкий слуга.
В итоге - статуэтка найдена, детектив остается при своих, а злодеи - наказаны.

Вам кажется, что сюжет бредов? О, в этом, должно быть, есть часть моей вины - рассказчик из меня никудышный. Вот только, фильм и вправду не блещет прекрасными и неожиданными сюжетными поворотами. Но смотреть его - обязательно. Он буквально пронизан потрясающе тонким юмором - такого не встретишь в нынешнее время. Достаточно лишь упомянуть двух полицейских - о, это самые что ни на есть полицейские из гангстерских фильмов, экзальтированную даму, заламывающую руки по поводу и без, хлесткого и юркого не-джентльмена, вставляющего потрясающие комментарии... Да что уж там, карты на стол - в этом фильме играет Хемфри Богарт. И его Сэм едва ли не в каждом кадре ухмыляется, острит, поддевает, вставляет саркастические замечания. Пресекает все переигрывания дамы одной веской колкостью, ловит коротышку на слове, подтрунивает над полицейскими, водит тостяка за нос. И каждым словом, жестом или взглядом он всегда немного смеется над окружающими - и над зрителями, конечно, тоже.

@темы: кино, богарт

---

Пленник (1)

ГП-4, сомнительное АУ. Про Аластора, да. В работе.
Пролог, в котором захлопывается крышка и впервые появляется Рыжий Кот

У каждой истории есть начало, и есть конец. И у этой, конечно, тоже.
Начинается она со светлого квадрата наверху, ну а о том, чем закончится, говорить пока рано. Ведь наш герой еще только подошел к той самой двери, за которой начинается его путешествие.
А пока Аластор просто лежит на полу – холодном и влажном – ощущение довольно неприятное – и смотрит вверх. Там из ровного квадрата льется, постепенно растворяясь в темноте, мягкий свет. Говорят, что если смотреть наверх из какого-нибудь глубокого колодца, то даже днем можно увидеть темный небосклон и звезды. Но это, конечно, только если наверху небо. А в данном случае это не совсем так, и Аластор видит в квадрате самого себя. То есть, разумеется, не настоящего себя, но очень, очень похожего Другого Грюма. Последний ухмыляется, впрочем, разглядеть выражение его лица со дна нет никакой возможности, и захлопывает крышку сундука.
Если долго смотреть на яркий свет, на лампочку, к примеру, а потом вдруг ее выключить, в темноте разглядеть что-нибудь поначалу будет трудновато. Поэтому Аластор, давая глазам привыкнуть, сначала тщательно ощупывает пол и стены своей темницы. Это довольно странно для такого осторожного и предусмотрительного человека, но в этом отделении своего сундука он никогда не бывал. Пол здесь каменный, кое-где попадаются пучки мокрой, подгнивающей соломы, каменные же стены шершавые, местами покрытые какой-то на редкость отвратительной слизью. В общем, чем-то напоминает темницу в Средневековых замках, как она показана в каком-нибудь музее европейской истории.
На ощупь все более-менее одинаковое и довольно безрадостное, а привыкшие к темноте глаза все равно не могут ничего в ней различить. Был бы хоть один, далекий источник тусклого, серого, все равно какого света – и можно было бы, постаравшись, разглядеть хоть какую-то, саму что ни на есть жалкую тень. А где есть тень, там есть и предмет, который ее отбрасывает. Но раз света нет, значит, нет и предметов.
Дно сундука-темницы представляет собой квадрат, два на два не очень широких шага. Сесть можно, лечь – только если огромное желание и отличное воображение в наличии. Потолок же темницы, впрочем, какой потолок может быть у сундука, на высоте метров пяти-семи. И это только навскидку ничего не видящего в темноте человека.
С воображением у Аластора все в порядке, поэтому, изогнувшись, он довольно-таки удобно устраивается на полу, подложив под голову пиджак. Плюс неполного комплекта ног в компактности владельца.

***

Заснуть на новом месте обычно непросто, но Аластору это удается почти сразу. И первым сном, который он увидит в этом милом новом месте, будет сон О Рыжем Коте.

Крышка сундука по-прежнему была захлопнута, но откуда-то издалека лился неяркий свет, и Аластор смог наконец-то осмотреться. Темница и вправду напоминала камеру в подземелье какого-нибудь старинного замка, разве что не было кандалов, развешанных по стенам, скелетов и прочей схожей атрибутики. Выход из нее, как и ожидалось, был всего один – наверху, на высоте примерно пяти метров. Строить спасительную пирамиду было решительно не из чего - сундук был, как назло, абсолютно пуст, не считая Аластора.
Что-то теплое и умеренно пушистое коснулось его ноги, и Грюм удивленно посмотрел вниз.
Сундук был абсолютно пуст, не считая Аластора и кота. Довольно упитанного и возмутительно наглого даже на первый взгляд кота (если, конечно, бывают на свете слишком наглые коты).
Новообнаружившийся сокамерник уселся перед Грюмом и, распушив хвост, принялся внимательного наблюдать. Аластор потянулся было к коту, но тот неуловимым движением чуть отодвинулся, неодобрительно пошевелил усами и попросил:
- Не могли бы вы меня не трогать? Мне это не очень нравится, - пояснил он.
- Как ты сюда попал? – спросил Аластор. Если вы лучший аврор всех времен и народов, вы наверняка хорошо умеете спрашивать.
На преступников его тон действовал безотказно, но кот был всего лишь котом, а потому просто встал, развернулся и живописно взмахнул рыжим с белой полоской на конце хвостом.
- Эй! – крикнул Грюм, взмахнув рукой, будто пытаясь встать. – Ты куда?
- Не важно, куда иду я. Важно, по чему надо идти тебе, - кот обернулся.
- И зачем же мне надо идти? – несколько уязвленно спросил Грюм. За столько лет успеешь привыкнуть, что все отвечают на твои вопросы.
- Не зачем, а по чему. По дороге из желтых кирпичей, разумеется, - и кот, напоследок еще раз укоризненно пошевелив тонкими серебристыми усами, будто удивляясь его несообразительности, исчез.




Глава 1, в которой появляется Дверь, а Аластор знакомится с Псом и отправляется в путешествие по дороге из желтого кирпича



Просыпается Аластор от грохота, с которым открытая резким движением крышка сундука ударяется о его стенку. В квадрате света появляется голова Другого Грюма, весело кивает и снова скрывается. Зато вместо нее возникает поднос, качается немного в самом верху, бросая на стенки блики света, и медленно планирует вниз.
- Приятного аппетита – кричит ему голова Другого Грюма и, удостоверившись, что Аластор заглянул в кувшин и подозрительно понюхал бутерброд, скрывается окончательно.
Крышка захлопывается, и Грюм задумчиво смотрит в ту часть темноты, где находится поднос. Еще раз нюхает молоко, отпивает немного и, решив наконец, что умереть от отравления куда лучше, чем от голода, принимается за еду.
Яда в ней, конечно, нет, зато снотворное в наличии. И когда Аластор засыпает, он видит Сон о Двери.

Хотя начался сон вовсе не с двери, а с неприлично огромного и пушистого, напоминающего ньюфаундленда, пса. Шерсть у него была приятного шоколадного оттенка и благородно лоснилась на непонятно откуда идущем свету, хвост по своей пушистости превзошел все возможные разумные пределы, а на голове красовалась красная шапочка портье.
- С пробуждением, сэр, - сказал пес, чем-то неуловимым напомнив Аластору героя Вудхауса. – Если вы готовы, то прошу вас следовать за мной.
Аластор, насмотревшись, наконец, на пса, перевел взгляд на стену за ним. И отметил сразу две вещи. Во-первых, сундук стал раза в два больше, и теперь в нем вполне могли поместиться человек, собака и дверь. Второй вещью, собственно, эта самая дверь и была – красного дерева, с красивой позолоченной ручкой, она так уверено располагалась в стене напротив, будто всегда была там.
- Сэр, нам пора, - поторопил пес. И, заметив, что Аластор уже намеревается задать свой вопрос, добавил. – Дверь уже здесь, сэр, - сказал он с таким видом, будто бы это все объясняло. Затем, озабоченно взглянув на левую переднюю лапу, на которой появились часы, он неодобрительно покачал головой. – Я жду вас на той стороне, сэр.
И, махнув роскошным хвостом, исчез.
Тут Аластор отметил еще две вещи (не замечали ли вы, что великие открытия ходят парами?). Еще никогда ему не снились такие странные сны. Даже не просто сны, а сны-сериалы, если не забывать о Рыжем Коте. Это раз. И у него появилась вторая нога. Это два.
Открытие было ошеломляющим, и Грюм с минуту недоуменно смотрел на свою ногу – чуть ноющую, но, определенно, вполне реальную. Пощупав ее, для верности, пальцем, он набрал побольше воздуха в легкие и встал. И даже, для верности, попрыгал.
А дверь, тем временем, начала таять, будто втягиваясь в стену. Внимательно посмотрев на нее и, было, слегка пожалев о том, что вместо волшебного глаза у него теперь в наличии не умеющий смотреть сквозь стены настоящий, Аластор, рассудив, что бояться продолжения сна несколько глупо, дернул за позолоченную ручку. Дверь легко подалась вперед, петли бесшумно повернулись, и Грюм, сделав шаг вперед, в недоумении замер.
Он стоял на дороге из желтых кирпичей, прямой, как стрела, до самого горизонта. По левую ее сторону был цветущий луг, простиравшийся насколько хватало глаз, по правую же – темный хвойный лес, верхушки деревьев которого упирались в ярко-голубое небо. Аластор обернулся и увидел такую же прямую дорогу, тот же луг и тот же лес, что и впереди. Дверь исчезла.
- Нам следует поторопиться, сэр, - уже знакомый пес бросил взгляд на часы и нетерпеливо махнул хвостом.
- Поторопиться? – Аластор еще раз оглянулся, пытаясь отыскать дверь. Не смотря на то, что все происходящее было сном, он по-прежнему оставался лучшим аврором и не собирался ничего предпринимать до тех пор, пока не разберется с происходящим вокруг.
- Ну разумеется, сэр. Нам нужно успеть добраться до следующей двери. Да и, в любом случае, - пес покосился на лес, безмолвный, в отличие от полного стрекота цикад поля. – Это вовсе не то место, где следует останавливаться.
Аластор повнимательней пригляделся к лесу. Ни одного звука не доносилось из него, ни одна ветка не качалась на ветру, деревья же росли друг к другу так близко, что различить что-то за частоколом их стволов было невозможно. Однако, несмотря на неподвижность, расчерченный тенями лес казался кишащим достойными его тварями. Грюм нахмурился и, бросив, напоследок, еще один подозрительный взгляд в сторону чащи, обратился к псу.
- Ну и куда же нам идти?
- Разумеется, вперед, сэр, - легкие нотки удивления проскользнули в его голосе.
Аластор ухмыльнулся.
- Я мог бы и догадаться.
Пес посмотрел на него взглядом, способным пресечь все споры ученых о способностях собак к сарказму, и, взмахнув хвостом, потрусил вперед.

@темы: ГП, творчество

---

Есть один рассказ... ну ладно, поймали, это фанфик. Так вот, есть один фанфик, который меня "не отпускает". Не в том нон-коновском смысле, о котором вы подумали, просто он действительно потрясающий. К тому же, он - англичанин, и, вот уж воистунну редкость! прекрасно, просто замечательно переведен. Вот как-то просто захотелось об этом написать.
А еще нахватала заказов на редактирование - столько, что когда толково просмотрела всё - стало страшно, что не успею. Но нет, всё сделала. Зато ощущение, когда загружена работой по самое... эмм, ну не знаю, горло? - его ни с чем не сравнить. Это просто прекрасно.

Так, что еще. Сегодня утром был маленький приступ, жутко напугала, да и сама испугалась будь здоров, но вроде всё прошло. Вообще, наверно, не стоит про такое писать, но... серьезно, просто лень стирать.

Ах да, неожиданно обнаружила у себя необъяснимую любовь к букве "ё". Какая-то очень теплая она, вы не находите?

---

Мало того, что меня традиционно трясет в предверии первого сентября - на этот раз даже это минимально обоснованно, ибо толпа незнакомых людей - это не бьющие ранцами под колени первоклашки; так еще и вернулась концолетняя бессонница.

Чехия-Чехия. Удивительная страна - способна пробудить патриотизм. Оказавшись в ней, возникает ощущение, будто попал в Петербург этак десятилетней давности. А грязи-то, грязи...

Пользуясь бессонницей, полночи думала о Лексе. О да, да, не надо на меня так смотреть. Серьезно, просто не понимаю этого персонажа в шестом сезоне. Эдакий Том Риддл без Грейнджер с шоколадками. Лекс мне, без сомнений, нравился все предыдущие сезоны, а в пятом я честно держала за его личную жизнь кулаки, и шестой сезон оставил очень странное впечатление, в котором никак не разберусь. То есть он, конечно, по-прежнему гениальный интриган, да и обворожителен, как раньше, но впечатление такое, будто через равные промежутки времени окатывают ледяной водой. Можно охарактеризовать простым "это уж слишком". И если в предыдущих сезонах Лекс не только вызывал тихое восхищение, но и понимался, то после шестого он вызывает явное недоверие. Что еще там у него в рукаве, какой очередной какогочерта план?

Но зато в Праге шика-арные художественные магазины.

@темы: кино, страны мира

---

Становится четче задумка переделки Пленника в оридж. Вообще, очень рада, что все же решила выкроить для этого время, так как даже сама голая идея мне очень нравится. Горда собой за дорогу с ее полем-лесом, олицетворяющими спокойствие, с которым у Аластора ассоциируется прошлое и его желание вернутся в него, и старх перед будущим, которое кажется ему непроходимой чащей, кищащей чудищами и не сулящей ему ничего корошего. По задумке, в конце Аластор должен войти в лес, а тот - исчезнуть, став дорогой - таким образом будет символизировано преодоление страха перед будущим и осознание себя, как его творца. Я уже писала про путь, с котрого нельзя свернуть, так как человек сам создает его каждым своим шагом. дорога, по которой идет Аластор, как раз таким путем и является и в итоге ему предстоит осознать не только ответсвенность каждого своего решения, но и необходимость и естественность его принятия. Только поняв их естественность, он сможет избаится от страха перед выбором и будущим, которое этим выбором создает. Он должен будет понять, что выбор обыденен, каким бы великим не казался, и совершается так или иначе, в его руках лишь сделать его осознанным, перестать пассивно следовать по дороге и начать самому, осознанно, ее творить.
Ко Псу и Коту присоединится, думаю, еще Ворон. Кот должен олицетворять все мистическое, загадочное, Пес - это анимус Аластора, его дух, мужество, сила. Но, при том, он лишен характерной страстности, она отходит Коту, как аниме. Ворон - это чистое знание, это опыт Аластора, его гордость. Все три спутника сопровождают Алатсора в соотеветствии со своими качествами, Пес - это верный друг, помощник, он будет помогать в пути - он также не лишен знания, но он, в основном, олицетворяет работу с информацией, а не саму ее. ворон - это озарение, напротив Псу он олицетворяет собственно саму информацию, которую выдает, не поясняя. Кот - это самая сложная часть. Это изящество, это грация, это ловкость. Кот - это Игра, это одновременно и женское в мужчине, и, магическое в человеке. Однако, это еще и знание на основе фактов - то есть это суждения и мнения. это самая нерациональная часть, и при этом она же - единственный советчик и собеседник Алатсора. Кроме прочего, каждое из животных символизирует черту, которую ему приписывают - Ворон - это мудрость, Кот - это загадка и "самопосебенчество", Пес - преданность. Помимо этих качеств, животные обладают и нехарактерными чертами, котрые должны символизировать плавность перехода от одного к другому, а так же их единство и бессмысленность четкого разделения. У Пса - это знание того, чего не знает Аластор, у Ворона - его забывчивость, у Кота же вообще нет четких грани поведения. Связующим звеном является ирония, которая объединяет их всех в единое целое.

---

От 18.07.09. Гарри Поттер и Принц-Полукровка

Сегодня смотрела шестого Гарри Поттера. Во-первых, как всегда приятно порадовала любимая пятерка - Эмма была обворожительна, Руперт - забавен, Хелена - потрясающа, Луна - великолепна, а Мантия Профессора Снейпа, как и всегда, абсолютно роскошна. Во-вторых, даже если бы Тома Риддла во втором фильме играла Кирстен Данст, то Том фильма шестого все равно подходил бы на роль меньше. Потому как он просто непередаваемо отвратителен. Мальчик, который его играл, может, очень хороший и милый, но безвольный подбородок и общая нескладность мистеру Риддлу не подходят. В-третьих, я поняла, почему у фильма рейтинг "после 14". Потому что фильм, извините, про нетрадиционную любовь врозлых дяденек к несовершеннолетним мальчикам. Начался фильм нежными и долгими объятиями Дамбдлора, положившего на плечо Гарри руку каким-то слишком уж интимным жестом, закончился словами Макгонаггл об особом отношении, а в промежутке были и слова Поттера о том, что он привык просто делать, что просят, и заявление Снепа, что он "больше не хочет этого делать", и прижатый страсным бывшим зельеваром к стенке в темном-тихом коридоре Драко, и слишком уж жавшийся на кровати к Гарри Рон. Поцелуи мальчик-девочка были невыразитльны и явно режиссера не интересовали (про Тома и Слагхорна я вообще молчу... но как профессор на него смотрел, и этот "наш с вами секрет", и то, что Том остался один в его кабинете). В-четвертых, в фильме появилось несколько странных сцен, которых в книге не было, а фильм, хоть и стал несколько понятней, чем был пятый, все равно стройностью сюжета не блещет. Ибо смотрится не как фильм, а как коммерческий проет, где за каждой сценой звучит нетленное "money, money, money".

---

Иллюстрации к Традциям и еще немного карандашеприкладства

Ремус Люпин

Гермиона Грейнджер

Нарцисса Малфой

Люциус Малфой

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра